Вся Россия — наша усадьба
Рецензия на спектакль Алексея Бородина «Усадьба Ланиных» в РАМТе
Новый сезон в РАМТе открылся «Усадьбой Ланиных» — премьерой художественного руководителя театра Алексея Бородина. Для постановки была выбрана пьеса Бориса Зайцева, с которой некогда началась история Мансуровской студии (впоследствии — Третьей, под руководством Евгения Вахтангова). С 1914 года пьеса не ставилась и будто ждала, когда её извлекут из архива.
На протяжении многих лет, что Алексей Владимирович руководит РАМТом, сложился определённый стиль «театра Бородина». Это многолюдные постановки с преимущественно фронтальными мизансценами, масштабными декорациями и — главное — превосходным актёрским ансамблем. Ансамбль — то, что отличает почерк Бородина и превращает последние его работы в алмазы мастерской огранки. «Горе от ума», «Душа моя Павел», «Леопольдштадт», «Усадьба Ланиных» — в этой череде спектаклей виден переход от семейного к общенациональному и обратно. Как сменяют друг друга прилив и отлив, меняет оптику Алексей Бородин, перемещая взгляд от малого к большому и наоборот. Но остаются неизменными его главные режиссёрские качества — чуткость, образованность, интеллигентность.
«Усадьбу Ланиных» можно назвать вершиной творчества 83-летнего режиссёра. Здесь мысль семейная и мысль национальная слились воедино, образовав прекрасную в своей академической грации картину. Здесь нежная ностальгия по ушедшей России сочеталась с мыслями о пройденном пути, невозможном без потерь и утрат. Сценография Максима Обрезкова (пепельный портик с колоннами, точь-в-точь копирующий фасад РАМТа, чёрные, словно обугленные, ветви деревьев, холодный свет) есть оммаж художнику Станиславу Бенедиктову — другу и неизменному соратнику Алексея Владимировича, ушедшему из жизни в 2022 году. Помня о прошлом, Бородин смотрит в будущее: актёрский состав, собравший все поколения рамтовцев (в том числе и только что включённых в труппу выпускников театральных вузов), подчёркивает связь времён и определяет важную для режиссёра тему преемственности.
В пьесе действие начинается весной — у Бородина в вечности или безвременье. Задняя стена обнажена и выдаёт шероховатости кирпича; полуразвёрнутый к зрителям фасад усадьбы высится, как надгробный памятник, но поражает невесомостью линий и воздушностью очертаний; графитовые поверхности озарены матовым светом. Возникает вертикаль: заканчивающийся под колосниками портик, еле видные вверху ветви деревьев. Приметы усадебного быта — плетёные кресла, стол на веранде, скамейки, качели — разбросаны по сцене редкими островками.
Бородин не спешит согревать холодный мир спектакля. Напротив: малейшая возможность придать действию душевности и теплоты, наделить старого хозяина усадьбы, Александра Петровича Ланина, чертами хлебосола словно сдувается ветром Времени. Хара́ктерная игра Андрея Бажина, добрые черты его лица вступают в противоречие с холодом новой эпохи — прагматиками и материалистами в чёрном. Чёрное — не фигура речи: большинство героев среднего поколения (дочери Ланина и их знакомые-ровесники) одеты почти только в этот цвет.
Бородину удалось оживить персонажей пьесы, написанной в Серебряном веке, и сделать из истории своеобразный мифологический пазл. Здесь Ланин — хранитель родных пенат, а его дочери Елена и Ксения — мирные музы; дочь Елены Наташа — девушка, познающая все боли и радости безответной любви; магистрант Диодор Алексеевич Фортунатов — простодушный антик; его жена Марья Александровна — роскошная femme fatale. Слышны отголоски «Чайки», «Вишнёвого сада» и «Трёх сестёр», над садом плывёт туман с колдовского пруда, а беломраморная статуя Венеры на его берегу хранит тайны влюблённых (впору вспомнить историософский роман Мережковского «Антихрист. Пётр и Алексей», начинающийся с грозы на празднике в честь «богини Венус»). Путём колоссальных усилий Бородин смог дать героям сценические голоса, сделать из проходных реплик яркие, наполненные жизнью эпизоды. Такой эксперимент был бы невозможен без рамтовских артистов — воспитанных на лучшей литературе и драматургии, не умозрительно, а внутренне приобщённых к русской культуре.
Вот выходит на сцену Пётр Андреевич Тураев в исполнении Евгения Редько. Этому господину с юношеской походкой не дашь больше сорока — так легко он тянется за воздушным змеем, так легко бежит с ним, пытаясь запустить в небо. Действия совершаются в полной тишине — слышно только шуршание бумаги. И как только змей взмывает ввысь, начинается вихрь спектакля.
«Усадьба Ланиных» можно назвать филигранной шахматной партией. Сильные играют слабыми, а слабые ложатся набок, как побеждённые фигуры, и находят в страдании успокоение. Таковы дочь Ланина Елена, её дочь Наташа, учёный Фортунатов, гимназист Коля. Елену играет Анна Тараторкина — актриса, в последние годы занятая только в спектаклях Бородина. Не эта ли концентрация на одном режиссёрском методе помогла создать образ цельный и вдумчивый? Удачей стала работа Анастасии Волынской: её Наташа — существо летящее, нежно улыбающееся мужчинам, перестающее дышать от их прикосновений. Максиму Керину досталась сложная роль Фортунатова: все умозрительные пассажи актёр произносит с большим чувством, потому что освоил и присвоил каждое, даже самое незначительное слово, наделил добрым юмором неуклюжую фигуру своего учёного. Играющий героев и иного склада — Чацкого, Альцеста, Бена Росса, — Максим Керин наиболее полно раскрывается в образах наподобие Фортунатова: добродушные интроверты и непосредственные интеллектуалы, положительные сказочные герои и трогательные одиночки. Достижением Андрея Лаптева стал гимназист Коля — задиристый, угловатый юноша, замахивающийся на роскошную Марью Александровну, но не способный увлечь и Наташу. Муки и волнения молодости составляют всё его существо.
Два героя, на которых завязаны все конфликты спектакля, — муж Елены Николай Николаевич и жена Фортунатова Марья Александровна. Как можно догадаться, они влюблены друг в друга. В Николая Николаевича также влюблена падчерица Наташа, в Марью Александровну — Коля; Елена же тянется к Фортунатову, а Пётр Андреевич Тураев — к Елене. Туго закрученный любовный узел — причина всех страстей в усадьбе Ланиных. От любви здесь не спят ночами, терзаются, мучаются и даже… бросаются в пруд. Мелодраматизм пьесы мог бы показаться пошлым на сцене, но только не у Бородина. Любовника и любовницу — Николая Николаевича с Марьей Александровной — играют харизматичные Денис Баландин и Дарья Рощина. Актёрская фактура обоих даёт широкие возможности для представления романтической линии, но этого не происходит: сцен наедине попросту нет. Вступает в действие игра на полутонах и иносказание, воспринимаемое подчас как констатация «в лоб»; таковы реплики об ужении рыбы в присутствии Фортунатова («У профессора клюёт не переставая. Он только не умеет подсекать, у него часто соскакивает») или прямое признание Марьи Александровны Елене («Я приехала, много зла, кажется, внесла в эту усадьбу Ланиных, но уж значит так вышло. <...> Мне и жутко, и радость какая-то есть. Здесь, у вас повернулась моя жизнь. Была я мирной профессоршей, а теперь надо забыть всё это»). Баландин и Рощина играют «верхний» слой отношений, оставляя всё тайное между строк, во взглядах и паузах, и эта секретная игра не может не завораживать.
Не может не завораживать и угасание духа усадьбы. С одной стороны, это конец истории дворянства, с другой — болезнь и смерть Александра Петровича Ланина. На свадьбе младшей дочери Ксении он заметно плох, но дочь и зять этого не замечают. Ксения и Евгений — молодые реалисты, «граждане мира» — едут в свадебное путешествие в Швейцарию, но будто не рады своему счастью. Евгений в исполнении Ивана Юрова рад обладать женой, а Юлия Яны Палецкой просто боится быть счастливой: встретив рассвет в швейцарских горах, она спешит читать Евангелие, будто ища ответа на вопрос «как жить?». Яна Палецкая с её резким темпераментом и угрюмый Иван Юров становятся вестниками холодных времён. На смену чаю придут кофе и морфий, на смену усадьбам — коммунальные квартиры. И если Елена и Наташа скорее умрут, чем расстанутся с усадьбой, то Ксения и Евгений найдут себя в будущем, прочно забыв прошлое.
В день свадьбы Наташа бросается в пруд. После этого вихрь, в котором кружились герои, сменяется бореем, а лето — осенью. Ещё гостит молодёжь у дедушки Ланина (промельки белой стайки в пышных юбках и кителях), но усадьбе приходит конец. Как последний акт у Чехова часто связан с отъездом, так и у Зайцева: покидает Елену Николай Николаевич, нарочито весело интересуясь у жены: «Сгубит меня эта женщина?» — и получая в ответ тихое: «Может быть». Смиряется с одиночеством Наташа, пережившая и пострадавшая много; хрупкая Анастасия Волынская из ершистого птенца становится чёрным лебедем. Фортунатов готовится ехать домой — в пустую квартиру. Прекращает свои истерики Коля, и былая дерзость анархиста прячется в кокон взрослости. Всё угасает. Всё умирает. Длинные занавеси колышутся, перелетая через сцену, и Ланин в последний раз просит дочь сыграть что-нибудь. Эта музыка — реквием по уходящему времени, когда были и любовь, и дружба, и усадьба. Когда на веранде пили чай, а в гостиной шуршали платьями и признавались в любви. Когда на траве лежал растрёпанный том Парни, а в конце аллеи затихал топот копыт. Ничего этого больше нет.
Распахивается окно на верху портала: «Александр Петрович скончались». Скончалось прошлое — знакомое и родное. Что-то ждёт нас в будущем?..
Фото Сергея Петрова
