«Восток – это ОК…»
Рецензия на спектакль Егора Перегудова «Багдадский вор и чёрная магия» в Театре им. Вл. Маяковского
Музыкальный спектакль «Багдадский вор и чёрная магия» выпустили в Театре им. Маяковского в сентябре 2024 года. Сказку с восточным колоритом поставил художественный руководитель театра Егор Перегудов. От жанра мюзикла как от жанра массовой культуры обычно не ждёшь многого, но на зрелищность рассчитываешь, а также на хитовые песни и, главное, на качественное их исполнение, которого, стоит отметить сразу, в спектакле Перегудова нет.
Создал сказку в конце 1980-х годов дуэт авторов: композитор Давид Тухманов и поэт Юрий Энтин. В начале 1990-х её играли на сцене «Сатирикона» на взрослую аудиторию: говорят, тогда было смешно и злободневно. Сегодня этот ироничный и простой текст не звучит остро, а в живом исполнении артистов Театра Маяковского в сопровождении Инструментального ансамбля под руководством А. Скипина порой не звучит совсем. В вялой артикуляции актёров вязнут и отдельные слова, и поэтическая игра с ними.
Незамысловатый сюжет «Багдадского вора» структурирован по классической схеме волшебной сказки: есть и герой, спасающий возлюбленную и мир, и борьба с абсолютным злом, и волшебные предметы, и испытания. Ловкий и хитрый Багдадский вор (Александр Скрыпников) встречает девушку Фатиму, в которую сразу влюбляется, но оказывается, что для того, чтобы жениться на ней, её нужно выкрасть у Чёрного мага (Кирилл Кусков). Колдун мстит вору за обман и насылает проклятье на город, спасение которого — в руках главного героя. Эта история хорошо считывается детьми и без слов. Только взрослый зритель будет вслушиваться, всматриваться и анализировать, детское восприятие наивнее, а главное — пластичнее, оно быстрее переключается на новый предмет и новое развлечение. У детей, очевидно, не возникнет вопросов о фенотипе Фатимы: почему эта девушка славянской внешности даже не пытается притвориться восточной? Не смутят юных зрителей и костюмы Драгоценностей, которые одеты в полосатые мужские купальники, стилистически отсылающие к европейской культуре первой половины XX века. В них, конечно, может угадываться намёк на цирковую традицию, но она не поддерживается поведением артистов, которые, скорее, напоминают аниматоров, нежели клоунов, и на фоне общей восточной стилистики спектакля выглядят несуразно.
«Багдадский вор и чёрная магия» вышел с посвящением «девочке Даше, 6 лет». Очевидно, дети — основная аудитория этой постановки, и им нравится всё происходящее. На протяжении более двух часов они внимательно следят за судьбой главного героя и вместе с ним принимают активное участие в спасении сказочного мира. Маленькие зрители попадают в пространство, в котором им комфортно: если кидают в руки кубик — нужно отбить его, если мальчик переоделся девочкой — посмеяться, если волшебные башмаки дымятся, перед тем как взлететь, — удивиться, если добрый герой предлагает обмануть злого — согласиться, а если наоборот — отказаться. Тут, главное, в суматохе не перепутать доброго со злым и вовремя отличить плохое от хорошего. И эту задачу самостоятельно детям уже не решить, а для взрослых она окажется сложнее восстановления утраченного смысла из-за не расслышанных вовремя слов. Ведь после спектакля нужно будет объяснить ребёнку, что Птица Феникс просила всех обмануть героя положительного, предлагая за это подкуп — сахарную вату (её готовят прямо на сцене), которой многие дети соблазнились, как и полагается в их возрасте, без лишней рефлексии. Отдельного разговора потребует и эпизод обольщения Циклопа, охраняющего вход в пещеру с сокровищами. Чтобы отвлечь его и помочь Багдадскому вору украсть сапоги-скороходы, Драгоценности поют Циклопу «сладкие песни», а после льстивых слов звучит обидное: «Раз ты поверил в словесный сироп, / Ты — идиот, одноглазый Циклоп! / Ты — идиот! / Ты, безмозглый Циклоп! / Ты, безмозглый Циклоп!» Последняя фраза транслируется на задник (элемент караоке), и детям предлагается коллективно подпевать её погромче. На первый взгляд, это весёлое мероприятие достаточно безобидно, если не задумываться о том, заслуживает ли этот персонаж оскорблений из зала. Более того, остается непонятным: весь этот калейдоскоп из современных интерактивных приёмов, цирковых аттракционов, которыми перенасыщен спектакль, — откровенный коммерческий расчёт или искренняя попытка театра быть интересным современному юному зрителю?
Композиционно спектакль организован по принципу сменяющих друг друга номеров. У каждого персонажа — своя музыкальная тема, своё эмоциональное решение: мистическая и холодная Птица Феникс (Анастасия Мишина), воспевающая силу огня как первопричину всего мироздания; роковой колдун — Чёрный маг (Кирилл Кусков), насылающий проклятье на Багдад; сильный и глупый Циклоп (Олег Сапиро), охраняющий драгоценные камни и сапоги-скороходы; всемогущий Властелин (Никита Языков), страдающий от тяжёлых сновидений, симпатичная, но больше ничем, к сожалению, не примечательная Фатима (Алина Вакаева), сам Багдадский вор (Александр Скрыпников). Впрочем, есть ещё загадочная фигура Рассказчика волшебных историй — эту роль исполняет народный артист России Игорь Костолевский: на сцену актёр не выходит, зрители только слышат его заранее записанный голос. И несмотря на то, что Костолевский, как невидимый проводник, комментирует время от времени события на сцене, не создаётся ощущения, что он тот самый всезнающий автор. Не хватает его непосредственных реакций на происходящее, особенно на те фрагменты спектакля, когда действие перемещается в зал, полный озорной детской аудитории, всегда жаждущей контакта. Сама идея сделать Рассказчика невидимым выглядит очень логичной и поначалу даже многообещающей, однако ограничения, которые возникают в связи с техническим решением этого замысла, нивелируют его игровой и художественный потенциал. Можно предположить, что живое участие пусть и менее известного актёра сделало бы образ Рассказчика волшебных историй как минимум объёмнее.
Отдельно стоит отметить кропотливую работу сценографа и художника по костюмам Владимира Арефьева. Именно ему принадлежит создание восточного колорита спектакля. Пространство богато оформлено пятьюдесятью сумахами — традиционными коврами, привезёнными специально из Музея этнической культуры Дагестана. Из программки мы узнаём, что «для атмосферы спектакля важно, что это не новодел, а носители духа реальной жизни». Однако, манифестируя аутентичность и связь с традиционной культурой, художник тут же размывает этот концепт, создавая «мультикультурный синтез фактур и символов такого разного Востока». Миксуются отсылки к одежде африканских хунганов — служителей культа вуду (костюм Чёрного мага), принт узбекского традиционного костюма, использованный для создания образов Восточных сладостей, форма найденных в Израиле первых в истории человечества масок, возраст которых — девять тысяч лет. Весь этот условный Восток оказывается достаточно зрелищным и любопытным в деталях, однако в детском сознании решительно проигрывает танцующей надувной трубе (Смерч), сахарной вате и другим реалиям современности. Стилистическое соседство изящных восточных ковров и броских тканей с пайетками (драгоценные камни) работает, к сожалению, не в пользу первых.
«Выпусти наружу дух Восточного базара (потри и понюхай картинку)», — написано на первой странице театральной программки. Трёшь, нюхаешь — и испытываешь некоторое разочарование от того, что Восток для постановщиков пахнет дешёвой шоколадной отдушкой. Разочарование не горькое, а сладкое — такое послевкусие остаётся и после просмотра спектакля.
