Портрет без ретуши
Актёрский портрет Евгения Цыганова в роли Сергея Владимировича Образцова. Спектакль «Я — Сергей Образцов», Государственный академический Центральный театр кукол имени С. В. Образцова. Режиссёр Екатерина Образцова. Текст — Екатерины Даниловой.
Выход спектакля «Я — Сергей Образцов» в Театре кукол им. С. В. Образцова без преувеличения стал крупным культурным событием прошлого сезона. Спектакль пополнил небольшой список театральных впечатлений, подходящих любому зрителю. И заядлому театралу, и редкому гостю зрительных залов, и молодому, и искушённому, и тому, кто ищет ярких эмоций, и тому, кого в театре привлекает вдумчивый и доверительный разговор. Присуждение премии «Золотая маска» Евгению Цыганову — центральному актёру спектакля — есть заодно высокая оценка великолепно воплощённой задумки режиссёра Екатерины Образцовой. Но, в первую очередь, это, конечно, признание выдающейся актёрской работы.
Кого бы ни играл Евгений Цыганов, он всегда исповедует принцип необходимого и достаточного. Имея широкий актёрский диапазон, он не стремится раскрывать палитру своих возможностей в каждой реплике и делает ровно то, что требует момент. Если он кричит, то не на разрыв аорты, а если бежит, то как человек, стремящийся к цели. Его игра изобилует не яркими красками, но оттенками эмоций, разглядеть которые вполне может внимательный зритель, улавливающий суть образа. Часто Цыганова называют «русским Габеном»: французский актёр, ныне записанный в великие, тоже был скуп на эмоциональные проявления. Но вряд ли Евгению Цыганову требуется какое-то сравнение. В его карьере уже есть роли, значимые для истории российской сцены: недаром, скажем, «Одна абсолютно счастливая деревня» идёт в Мастерской Петра Фоменко уже 22 года, а «Бесприданница» с Цыгановым-Карандышевым — 15. И вот новая заметная роль — знаменитого советского режиссёра, актёра, художника и основателя крупнейшего в мире театра кукол в спектакле «Я — Сергей Образцов».
Если вы придёте в мемориальную квартиру Сергея Владимировича, вам непременно расскажут, что в спектакль, основанный на автобиографических повестях режиссёра, Евгения Цыганова пригласила режиссёр и внучка знаменитого дедушки Екатерина Образова. Евгений Цыганов приходится ей дальним родственником, а значит, имеет и связь с самим Сергеем Владимировичем. Но это история не про братские союзы. Спектакль, поставленный Екатериной Образцовой в память о дедушке и к 90-летию театра, требовал тщательного отбора исполнителя главной роли. И уважение к герою, сдобренное родственной связью с ним, вероятно, было одним из критериев.
Флегматичность Цыганова, делающая его «неудобным» (по выражению самого артиста) для создания пассионарных характеров, никак не сказывается на его способности к перевоплощению. Здесь убедиться в этом особенно легко благодаря сохранившимся записям выступлений и интервью Сергея Образцова. В отличие от нашумевшего «Дона Жуана» Дмитрия Крымова, где Цыганов в роли режиссёра был загримирован до неузнаваемости, Образцова он играет, пользуясь только арсеналом собственных сценических приёмов. Он не пытается превратиться в своего героя — это видно по некоторой отстранённости, например, в сцене с чтением дневника — но приближается на максимально близкое расстояние к воспроизведению образа Сергея Владимировича, пытается через внешние черты передать особенности внутренней природы своего персонажа. Узнаваемая «объясняющая» жестикуляция, причмокивающая манера говорить и подаваться чуть вперёд, ближе к собеседнику, подвижная мимика с выразительно поднятыми или нахмуренными бровями — всё это настолько знакомо, что зрители-современники Сергея Образцова, смотревшие его телевыступления по всему Советскому Союзу, по их собственным словам, реагируют на игру Цыганова удивлённым угадыванием. Мастерство, с которым перевоплощается Цыганов, вполне может служить тренингом по актёрскому мастерству для актёров-первокурсников.
Сцены из спектакля «Я — Сергей Образцов». Государственный академический Центральный театр кукол имени С. В. Образцова, 2022 год. Автор фото — Александр Иванишин.
Сергея Образцова Евгений Цыганов играет практически «от сих до сих», проходит с ним путь от юности до зрелости, целиком выдерживая образ. Если совсем маленького Серёжу в длинной ночной рубашке и Серёжу-юношу, впервые влюблённого в девушку Лялю, зритель видит в образе тростевых кукол с узнаваемыми светлыми волосами, то для Серёжи-студента ВХУТЕМАСа уже нужен Цыганов. Почему? Потому что кукольный спектакль — это непрерывная цепь физических действий, а описание сложной судьбы всё же требует монологов и диалогов. Цыганов появляется снизу — внезапно возникает между грядками для тростевых кукол, как и положено кукольнику. Те несколько секунд после его появления, в течение которых он с ностальгической улыбкой смотрит окончание сцены с Петрушкой, сразу задают спектаклю плавное, мечтательное настроение. Мы будем плыть по волнам памяти этого человека, на годы жизни которого пришлись две мировые и Гражданская войны, революция и время репрессий. И несмотря на это, здесь не будет громких эмоций, лозунгов и сильных страстей. Это всё не соответствует натуре Сергея Образцова — всегда будто удивлённого, чуть наивного и отстранённого этой наивностью, ищущего защиты от происходящего у своих кукол.
Евгений Цыганов постоянно играет в живом плане, оставаясь в одиночестве среди кукол. Вместе с ним — появляясь из-за кулис, выпрыгивая из-за ширм — на сцену выходят куклы-современники Сергея Владимировича, придуманные и сделанные режиссёром. Цыганов наблюдает за куклами со стороны, взаимодействуя на равных, а потом вдруг ломает правила, хватает Немировича-Данченко и становится кукловодом, начиная обращаться с куклой как создатель. В его руках перчаточные и тростевые куклы оживают в коротких эпизодах самых узнаваемых эстрадных номеров Образцова. Весь Союз знал его Пьяницу, его Тяпу, его Негритёнка. Поговаривают, что в спектакле заняты те самые куклы: ради Цыганова их достали из стеклянных витрин театрального музея. Стóит кукле на руке или в руках Цыганова оказаться в пространстве зрительского внимания, как он ловит контакт с ней, и в крохотном эпизоде взаимодействия (всё же Цыганов — не профессиональный кукловод) успевает мельком наметить её потенциал. В круге направленного света среди кукол он мог бы казаться Гулливером в стране лилипутов, но он таким не кажется. Возможно, потому, что существует очень компактно, сдержанно и благодаря этому становится «своим» среди своих же персонажей. И опять-таки сближается с образом Сергея Владимировича — слегка согнутого в плечах, чуть торопливого, улыбчивого.
В пьесе, которая легла в основу спектакля, Екатерина Образцова не подкорректировала задним числом образ дедушки, не попыталась придать ему больше героизма или политической прозорливости. Никакая бравурная выспренность или показная партийная дисциплина не была свойственна этому человеку; не было в нём и героического диссидентства. В спектакле он задумчив, не пытается оценивать и критиковать себя и других, не выносит приговоров. Поэтому в самые острые моменты роли всё тело Цыганова воплощает робкую ошеломлённость постоянно рефлексирующего человека, склонного задаваться вопросами, рассуждать, как и сам Образцов много рассуждал в интервью и написанных им книгах: ставил вопрос — и тут же сам отвечал. В спектакле, когда умирает Соня, Цыганов задумчиво спрашивает: «Почему я не верю в Бога?». Потом, когда друзья и учителя оказываются арестованными и убитыми, спрашивает снова: «Неужели Мейерхольд — предатель?», восклицает «Как плохо я знаю людей!» Узнав страшные новости о болезни жены и пропаже сына, он на секунду застывает в раздумьях с куклой в руке, выглядит человеком, натолкнувшимся на препятствие, которого ему не преодолеть, часто моргает, как испуганный ребёнок.
В сцене выступления перед солдатами с куклами Гитлера и Муссолини он улыбается отстранённо, играя встревоженного и обеспокоенного человека, которого грызёт тоскливое волнение — за сына Алёшу. Зато тихие и затаённые эмоции становятся ярче в моменты положительных воспоминаний, которые Цыганов расцвечивает стильной и элегантной чечёткой, страстным танцем в обнимку с куклой из «Необыкновенного концерта», взволнованными репликами в сцене с салютом Победы. Его речь в целом очень «образцовская» — фразы короткие, с характерными паузами, растягиванием гласных, периодическим повышением интонации в середине и понижением к концу предложения, к невыразительной, но всё же точке: «Тяяяпа. Спать надо». А ещё — пересыпанная музыкальным цитированием, которое так любил Сергей Образцов. Цыганов поёт романсы без сентиментальности, в той же задумчивости, с лёгкой тремоляцией.
В жизни Сергея Образова было много интересного. Он был страстным коллекционером удивительных диковинок, особенно настоящих ритуальных масок, которым увешаны стены его квартиры (тут-то и пригодился режиссёру ему его атеизм), путешественник с огромным опытом, автор девяти книг о театре, художник. Но спектакль делает главный акцент на времени его жизни, рисует его портрет на фоне эпохи. Или портрет эпохи на фоне Образцова? И с этой позиции Цыганов кажется экскурсоводом по XX веку в образе тихого и талантливого человека. Он проводит зрителя сквозь канонаду бурных событий под аккомпанемент тихой фразы «надо жить дальше». Надо жить дальше, оставаться собой, продолжать делать то, что делаешь, верить в то, во что веришь.
Год за годом проживая вместе с Сергеем Владимировичем его жизнь, Евгений Цыганов окончательно перевоплощается в своего героя в финальной сцене спектакля — встрече Образцова со зрителями в концертной студии Останкино. Здесь актёр впервые появляется в седом парике. Слова о том, что любое искусство призвано служить доброте, что нет хороших и плохих, талантливых и бесталанных народов (но есть народы бедные, и «это должно быть совестно»), что смерть даже одного человека недопустима, а счастье — это ощущение нужности, Цыганов, выдерживая образ, произносит без лишнего пафоса и без поучений. Произносит как завет, переданный Сергеем Образцовым через внучку-режиссёра будущим поколениям. Не делая из своего персонажа героя, Евгений Цыганов находит ключ к его образу и создаёт уважительный и точный портрет большого художника.
