Лечиться нельзя болеть
Усмирить «Волшебную гору» Томаса Манна, придать ей сценический облик и уложить задуманное в одновечерний спектакль решилась Мастерская Г. Г. и Н. В. Назаровых актерского факультета ГИТИСа. Постановка по мотивам романа стала первой дипломной работой выпускающегося курса (2021–2025).
Продолжительность спектакля словно вступает в метафорическую игру со зрителями, чтобы они тоже могли испытать чувства героев — обитателей санатория, которым то и дело продлевают срок лечения. Традиционно обещанные три месяца перерастают в шесть, которые по истечении времени будут, конечно, продлены. Ганс Касторп, приехавший отдохнуть на три недели, уезжает спустя семь лет. Зрители, пришедшие на четырёхчасовой спектакль (так указано в афише), выходят из 26-й аудитории только через пять часов...
События романа, охватывающие период с 1907 по 1914 год, в спектакле сокращены до семи месяцев. Прибытию Ганса Касторпа (Алексей Смирнов) в туберкулёзный санаторий предшествует видеохроника, транслирующая подходящий к перрону поезд. Вообще, для спектакля характерен театрально-кинематографический синтез, одно плавно перетекает в другое: поезд, прибывающий на экране, как бы совершает свою остановку уже на уровне сценических приёмов — выпуска дыма из-за кулис с характерным паровозным звучанием. В третьем действии жители санатория смотрят бобслей на видеопроекции, и каждый раз их осыпают снегом (ловко выпущенным из рук стоящего с краю человека) как бы проезжающие мимо экранные бобслеисты.
Эффект обледенелого пространства удаётся создать благодаря лишь одному цвету — пустынно-белому. Таков цвет скатерти, покрывающей столы в гостиной, в этот цвет окрашены ограждения комнаты, что становится то кабинетом гофрата Беренса, то 34-м номером, куда заселили Ганса Касторпа. В этот цвет облачена медсестра санатория, звонящая в колокольчик и оповещающая о начале десятиминутной оздоровительной прогулки, то есть антракта. Проводником в эту кристальную пустыню на горах для Ганса Касторпа — долговязого интеллигента, стеснительного и неуклюже благородного в исполнении А. Смирнова, — становится его двоюродный брат, тяжелобольной Иоахим Цимсен (Роман Шиханов).
При сжатии романа до его мотивов, как это часто бывает, многое теряется. Но благодаря театральным метаморфозам возможны и неожиданные приобретения. Что же исчезло, а что появилось?
Сюжетная линия Сеттембрини становится общей и размашистой. Итальянец в исполнении Константина Новосельцева представлен неким отшельником, европейским юродивым. Центральный персонаж романа в спектакле Сеттембрини становится побочным. Его идеи и философские размышления словно вырваны из контекста, а излагает он их в хаотично-обрывочной манере. Он не навязывается Гансу Касторпу, не становится его интеллектуальным наставником: Сеттембрини К. Новосельцева как будто вовсе нет дела до Касторпа, он словно снимает с себя все обязательства и выбирает единственно возможный способ существования — отстранение. Выбранная им позиция подчёркивается то и дело мизансценой: он стоит на краю сцены, наблюдая за происходящим со стороны.
Развитие отношений Ганса Касторпа и мадам Шоша (Салиха Юсупова) приобретает здесь несколько иной характер в сравнении хотя бы с тем продолжительным сакральным молчанием между героями, которое есть у Манна. Спектакль вырос из этюдных импровизаций, которые, в свою очередь, повлияли на характер развития их взаимоотношений. В первом действии мадам Шоша приглашает Ганса Касторпа сыграть шахматную партию. Они знакомы пару минут, но он уже не в силах ей противостоять. Пленив его, она неслышной, осторожной поступью приближается к нему. И Ганс Касторп, сначала упорно отказывающийся от игры, покорно соглашается на партию. Простраиваемая этюдность ведет к главному разговору, ожидающему их в третьем акте. Стоящий рядом с ней, невпопад смиренный и невпопад решительный, он начинает диалог с вопроса про карандаш и сам не замечает, как его неуклюжая интеллигентность перевоплощается в неуклюжую нежность, сыгранную актёром с обворожительной тонкостью. Трансформацию переживает и пространство: некогда белое и застывшее, оно освещается приглушённым красным светом от камина и согревается речами двух людей, только что открывшихся друг другу. На протяжении первых актов рядом с Касторпом постоянно оказывалась другая — фройляйн Энгельгардт (Мария Аврамова), так чутко к нему относящаяся и отзывающаяся на малейшие изменения в его интонации и даже молчании. И потому волнующее отношение Касторпа к мадам Шоша продолжало раскрываться через мизансценические приёмы: на лекции доктора Кроковского (Илья Фролов), где больные сидели полукругом, а мадам Шоша и Касторп — на противоположных сторонах, общий свет постепенно тускнел, оставляя освещёнными только их фигуры. Или же толпа больных резко расходилась, словно расчищая Гансу путь к мадам Шоша.
Мадам Шоша в спектакле предстаёт абсолютно недосягаемой девушкой с аристократическими манерами. Девушкой, очаровывающей своей грациозностью. Мадам Шоша С. Юсуповой даже не вздумает катать хлебные шарики или грызть заусенцы, что так любила делать её книжная соратница. Вместе с Марусей (Екатерина Астошинская) и Тамарой (Елизавета Сументи) они неожиданно образуют некое элитное общество санатория: такое изысканное и недоступное.
Но что же сделалось главным в спектакле? Главное — болезнь.
Спектакль Назаровых — о больных людях, причуды которых под гнётом общего нездорового состояния стали ещё ярче и выразительнее. Их недуг позволил им превратиться из второстепенных персонажей в главных. Они представляют собой галерею кашляющих, свистящих пневмотораксом и в целом людей недюжих и доходящих, но каждый из них — исключительно индивидуален и неповторим. Например, фрау Штер (Эрика Беард) как будто принимает актёрские (вместо лечебных) таблетки с гротескным стилем игры в качестве побочного эффекта. Она выпаливает глупые, сбивающие здравый смысл, но произнесённые с особенно очаровательной шепелявостью фразы. С подведёнными глазами, седой прядкой на волосах угольного цвета, её фрау Штер — это дама с инфернальными особенностями. Кажется, ей всё нипочем, так как она ничего не понимает… Но как сокрушительно действует на неё правда о грядущей смерти! Она мечется по сцене в поисках гофрата Беренса (Александр Мильшин), который бы ей всё разъяснил: она кричит, просит о помощи, но доктор Кроковский проводит сеанс смехотерапии, пространство тонет в профилактическом смехе, её никто не слышит…
Смерть соседствует с жизнью особенно близко в оздоровительном санатории. Пока тот же доктор Кроковский произносит энергичные команды для зарядки, в соседней комнате юная фройляйн Оберданк (Рина Назарова) пытается спастись от настигающей её смерти. Выбежав на площадку, где проводится духоподъёмная процедура, она в конвульсиях отбивается от медсестёр и собственного рока. Но есть и вылечившийся. В финале Ганс Касторп узнает не только о своём выздоровлении, но и о наступлении войны. Одиноко стоящий в затемнённом пространстве, он смотрит видеопроекцию с эпизодами сражений.
Спектакль «Волшебная гора» словно на практике продолжает развивать философию романа о времени. Кажущийся нестерпимо продолжительным, он проходит стремительнее многих других, более коротких постановок.
Фото: Алексей Петров
