Куда ты скачешь, красный конь?
Рецензия на спектакль Александра Фонарёва «Медный всадник» в Малом театре кукол
В нынешнем сезоне в петербургском Малом театре кукол масштабное обновление репертуара: в афише появилось целых восемь новый спектаклей! Среди них — «Медный всадник» молодого режиссёра драматического театра Александра Фонарёва. Ученик Льва Эренбурга дебютировал в 2023 году в родном «Небольшом драматическом театре» с постановкой булгаковского «Морфия», в которой заметно влияние фильма Алексея Балабанова. В МТК Фонарёв ставит Пушкина вновь с оглядкой на культовый кинематограф. Можно даже сказать, что спектакль создан как кроссовер «Медного всадника» с «Меланхолией» Ларса фон Триера. Жанр спектакля так и обозначен: «меланхолия в одном действии». И хотя сама голубая планета из фильма, которая несётся на Землю, в спектакле не появляется, её влияние существенно.
Титульным образом картины фон Триера стало показанное в прологе изображение Джастин — Кирстен Данст, которая плывёт по реке в свадебном платье, подобно Офелии с картины Джона Эверетта Милле. Философское вступление в «Меланхолии» наполнено тревожным предчувствием смерти и надвигающейся катастрофы, размышлениями о конце культуры и победившем нигилизме. В «прологе» спектакля Фонарёва, в момент рассадки зрителей по своим местам, публике показывают невесту, просвеченную насквозь нижним контровым светом, в лучах которого её белое платье струится, словно речная вода. Параллель с фильмом датского режиссёра считывается мгновенно. Жанровое определение постановки, её сюжетная канва и в особенности финальные апокалиптические образы явно включают «Медного всадника» в диалог с «Меланхолией».
Действие, как и у Пушкина, разворачивается в Петербурге, но в современном его состоянии. Актёры чаще всего появляются на сцене в серых дождевиках (обязательный предмет одежды любого петербуржца), а дождевики исполнителям точно понадобятся, потому что вода будет литься на сцене беспрерывно. Знаковым материалом сценографии становится зелёная сетка, которая паутиной окутывает несчастные питерские дома, разрушающиеся от влажного климата и безразличия чиновников. Эта сетка спущена с колосников, технически выполняя роль кулисы, символически — обозначая аварийный дом. Она же свисает ширмой с длинного деревянного стола, по сгнившим доскам которого актёры будут водить кукол Евгения, его невесты Параши и оживших после наводнения мертвецов. В одной из центральных сцен появится и эпизодический персонаж «зазывалы» на экскурсии по рекам и каналам, так хорошо знакомый гостям Петербурга и набивший оскомину его жителям. Сценический образ града Петра лишился только собственного основателя — «медный всадник» предстаёт в спектакле красным конём с повозкой, но без наездника. Пётр I остался за сценой, чтобы позволить художникам постановки Юлии Гамзиной, Алине Смуровой и Ольге Клоповой расширить символизм постановки: теперь бедный Евгений встречается лицом к лицу не просто с символом империи и высшей власти, но и с конём с картины Петрова-Водкина, который сбросил своего юного наездника и несётся навстречу «красным» переменам, и даже с отбившимся всадником из апокалиптической четвёрки. И вновь вспоминается «Меланхолия» и непосредственная встреча её героев с концом света.
Евгений и его невеста представлены в спектакле одновременно в живом плане и маленькими куклами. До того как кукла Параши потонет в аквариуме — эдакий стеклянный гроб, в который героиню заковала взбесившаяся стихия, — актриса Анна Солодова играет в живом плане девушку жизнерадостную, которая рассекала по сцене на велосипеде. Её сверкающая улыбка буквально излучала счастье и безвинную юность. Евгений же показан чуточку вальяжным и чрезвычайно впечатлительным: только актёр Владислав Романов приведёт своего Евгения в домик на деревянном столе — кукла сразу же укладывается на кровать, а ручки её запрокидываются за голову. Не везде, правда, ведение куклой у Владислава слаженно и ловко — порой актёр так обхватывает своего Евгения, что кукла буквально тонет в его ладонях, а иногда и вовсе пропадает из светового фокуса. Но эмоциональность и увлечённость артиста игрой восполняют всё с лихвой. В сцене, когда Евгений узнаёт о смерти своей возлюбленной, на шею куклы Евгения ни много ни мало набрасывается верёвка с булыжником в половину его роста. Но судьба, в которой пересекаются воля режиссёра с нарративом Пушкина и философией фон Триера, заставляет горюющего героя встретиться с красным конём. И то ли Евгений бежит от коня, то ли несётся ему навстречу — куклы Евгения и коня в какой-то момент начинают кружить друг за другом, оторвавшись от земли, несясь куда-то не вперёд, а по бесконечному кругу пройденных дорог.
Кульминация действия приходится на экспрессивный монолог отчаявшегося Евгения, который артист прочитывает в мегафон: «О мощный властелин судьбы! / Не так ли ты над самой бездной / На высоте, уздой железной / Россию поднял на дыбы?» Герой и клянет судьбу, и чуть ли не грозит кулаком внесценическому Петру. Но так же, как главная героиня «Меланхолии» Джастин при очевидно скором столкновении Земли с планетой Меланхолией просто наслаждается её красивым видом, кукла Евгения в развязке усаживается в повозку к красному коню и смиренно уходит в небытие. В финале зрители снова видят невесту, которая теперь лежит на столе, а тело её обвивает ползущий плющ. Вместе с тем, как стол медленно плывёт назад, растворяясь в тёмной глубине сцены, актриса зачитывает песню Мери из пушкинского «Пира во время чумы», фактически заканчивая спектакль страшной строкой «Одно кладбище не пустеет, не молчит». Так, соединяя пушкинский метатекст с «Меланхолией», режиссёр рассуждает о взаимосвязи смерти духовной, культурной с физическим концом земли: одно неизбежно приводит к другому. Хотя спектакль и насыщен отсылками к артхаусному кино и символистскому искусству, он всё же адресуется подростковой аудитории – формат метафоричного театра кукол позволяет мягко и безопасно погрузиться в историю столкновения героев с пугающим и непредсказуемым миром, который, как «Медный всадник» на Сенатской площади, раскачивается на краю бездны.
Фото: пресс-служба театра
