Данте и Беатриче. Love story
Рецензия на спектакль Юрия Титова «Божественная комедия. Вариации» в театре «Мастерская Петра Фоменко»
Год назад артист «Мастерской» Юрий Титов поставил «Божественную комедию» Данте. Помимо слова «Вариации», намекающего на свободное обращение с первоисточником, названию сопутствует подзаголовок «Пробы и ошибки» (творческая лаборатория «Мастерской»), что окончательно переводит изыскания режиссёра в экспериментальную плоскость.
В этом сезоне «Божественная комедия» номинирована на «Золотую маску» в пяти номинациях: «Лучший спектакль малой формы», «Лучшая работа режиссёра», «Лучшая работа художника-постановщика», «Лучшая работа художника по костюмам» и «Лучшая работа художника по свету». Три из двух номинаций относятся к сценографии — и это неслучайно. Использовав возможности Зелёного зала театра по максимуму, художник Мартын Степанов создал 7D-аттракцион: места установлены на поворотном круге, так что публика вращается в прямом смысле слова. Постоянное перемещение зрительского фокуса требует от команды предельной сосредоточенности: актёрам — оказаться в нужное время в нужном месте, гримёрам и костюмерам — быстро (иногда полностью) сменить костюм и наложить грим, машинистам — с нужной скоростью и надлежащей аккуратностью повернуть конструкцию, на которой размещены зрители. Сама сценография диктует условия игры. И, кажется, смещает жанр спектакля в сторону перформанса.
Распахиваются центральные двери. В лучах света и облаках дыма появляется Вениамин Краснянский (его герой обозначен в программке как «Хор» и закутан в тогу). Хор разворачивает свиток и приподнятым голосом зачитывает пролог. Из остальных дверей выходят музыканты в таких же белых тогах; по мановению Хора они начинают играть, а поворотный круг — двигаться. Чуть проехав вправо, зритель видит мощённую «булыжником» улицу, два дома со стрельчатыми окнами и проход между ними в виде чёрного профиля Данте. Буквально из его «головы» появляется Юрий Титов — исполнитель роли поэта — с «Божественной комедией» в руках. Озвучив последнюю строку («Любовь, что движет солнца и светила»), он захлопывает увесистый том и восклицает: «Фух! Дочитал!» Незатейливая сценка вызывает улыбку — но и вопрос. Перед нами артист в роли или артист сам по себе? В какой момент и почему Юрий Титов становится Данте — и насколько отождествляет себя с ним? Какова будет степень погружения в текст? Ответы подсказывают средства изобразительности и фоменковский «лёгкий тон» — такой знакомый, но такой странный в случае с шедевром Алигьери, за столетия обросший интерпретациями и разъяснениями.
В вышеупомянутых домиках кроются Беатриче и Вергилий — Дантовы проводники в сферы подземные и небесные. На Беатриче — Александре Титовой — длинное платье и мягкие туфли, вьющиеся волосы струятся по спине. На Вергилии — Николае Орловском — полотняный комбинезон (в такой облачена каждая душа в Аду и Чистилище), полотняный плащ и лавровый венок. Тёплый апельсиновый свет (художник по свету — Юрий Лебедев) заливает фигуры героев, пока те стоят на балконах и руководят Данте. Интонации Беатриче сочувственны и волнительны, а вот Вергилия Николай Орловский играет в характерной иронической манере, сохраняя в голосе едва уловимую насмешку. Подчёркнутая искусственность места (на стенах домов видны стыки и шероховатости) и времени действия (Данте дочитывает собственную поэму, ещё даже не отправившись в путь) расслабляет зрителя и подготавливает к тому, что «Божественная комедия» — увлекательный трип, а не восхождение измученной души к небесам. В немалой степени такое впечатление поддерживает роль Хора: в апартах он удивляется, что Данте полюбил Беатриче в возрасте девяти лет («Господи…»), и радостно сообщает, что в 2008 году, спустя семьсот лет после смерти поэта, правительство Флоренции отменило постановление о его изгнании из города (Юрий Титов: «Правда, что ли?»). Грустно подозревать, что эти общеизвестные истины введены в пролог исключительно для того, чтобы потешить публику.
Спектакль разделён на две части, которые условно можно назвать «Ад» и «Чистилище». Юрий Титов сосредотачивает внимание на первой, и тут фантазии художников нет предела. Каждый круг ада влечёт за собой изменение локации — от Лимба с древними учёными в «античных» масках до оргии загребал, напоминающих Урфинов Джюсов, только заросших, обвешанных адскими приспособлениями и с фонариками во лбу. Изобретательность художницы по костюмам Евгении Панфиловой и художницы по гриму Анны Мелешко не перестаёт удивлять: чревоугодник Чакко, например, — жуткая тантамареска с раздутым пузиком, с летающими во все стороны ручками и ножками. Оживляет куклу Михаил Крылов: его тонкий голосок в сочетании со звуком падающих капель вызывает страх. Также рассчитана на внешний эффект сцена сладострастников: под дискотечный бит бесполый полотняный клубок опутывает Данте, двигаясь раскованно и откровенно (хореограф — Анатолий Войнов). Схлынув, открывает Паоло и Франческу на возвышении, как бы летящих в вихре грешников: полиэтиленовый покров, которым окутаны герои, надувается и бьётся на ветру. В спектакль включена сцена Паоло и Франчески, актёры произносят текст… но, привыкнув к быстрой смене картинки и движению круга, уже с неохотой вникаешь в драматургию отдельных эпизодов («покатили дальше, что там впереди?»). В какой-то момент ловишь себя на мысли, что забыл, по какому произведению поставлен спектакль, настолько внешняя аттрактивность завлекла в свои сети. Тантамареска, танцы, песни, броские световые решения, спецэффекты — всё это сильно (если не совсем) отдаляет от первоисточника. Кажется, что не Данте ищет путь своей души, а Юрий Титов ищет путь в лабиринте сценических приспособлений.
Последний эмоциональный взрыв спектакля — очищение огнём для входа в Чистилище. Под неистовую песню в исполнении Елизаветы Бойко Юрий Титов мечется по сцене, сдирая с себя куски серой массы, ровным слоем покрывающей тело. Мигают красные прожекторы, гремит музыка, Данте корчится в невообразимых муках. Наконец «чешуя» сброшена, и поэт в одной набедренной повязке ложится на раскидистые ветви дерева. Омывшись у Стража Чистилища (и эту сцену не миновал фоменковский «блаженный идиотизм»: Елена Ворончихина, Страж, окунает лица Данте и Вергилия прямо в таз с водой — мол, чего копаетесь?). В чистилище Данте встречает новых существ: старого друга Белакву (он чрезвычайно комичен в исполнении Михаила Крылова — в невзрачной шапочке сидит в уголку и глазеет по сторонам), Юродивого (Владислав Ташбулатов в чёрных линзах, с открытым в блаженной радости ртом напоминает сказочное существо) и Прорицательницу (медноволосая Елизавета Бойко появляется на фоне витражей с веткой белых цветов). Не стеснённый чувством опасности, очищенный от грехов, поэт путешествует по Чистилищу спокойно и легко, уже не цепляясь за Вергилия. Даже улыбка окрашивает его уста.
Апофеоз поэмы — встреча с Беатриче и вознесение в высшие сферы. Первая сцена Данте и Беатриче в спектакле напоминает сюжет love story: Александра и Юрий Титовы медленно идут по кругу и смотрят друг на друга. Встреча их в Чистилище получается земной и обыденной, как если бы девушка была живой, и в целом спектакль так по-фоменковски полнокровен и полноценен, что в нём нет места божественной символике и духовным мукам. Даже обитатели ада, долженствующие отвратить человека от всех прегрешений, миролюбиво застыли в группках и чуть ли не машут рукой на прощание зрителям и поэту. Под торжественную музыку круг совершает последний оборот, и Данте обещает описать увиденное в книге. Но это не конец: после затемнения на балкон выходят двое очаровательно красивых детей (один из которых Серафим Титов, сын режиссёра) и дрожащими от волнения голосами поют на итальянском. Последняя строка поэмы — «Любовь, что движет солнца и светила» — смыслово замыкает круг спектакля. А тема занятий искусством во имя любимой женщины, похоже, обрамляет его концептуально. Вот только изыскания на эту тему рискуют быть погребёнными под великим грузом поэмы — её неисчерпаемым философским, религиозным и историческим содержанием.
