Блеск и мишура
Рецензия на спектакль Юрия Квятковского «Барахло» в театре «Практика»
13 июня в театре «Практика» состоялась премьера спектакля «Барахло» про обитателей столичных блошиных рынков. Наряду со знаковыми вербатимами Мастерской Брусникина, такими как «Это тоже я» и «Транссиб», свежая постановка предлагает зрителю погрузиться в документальный материал, который был собран студентами в ходе подготовки к экзамену «Наблюдение», традиционному для актёрского факультета. Из неспешных разговоров обо всём — и, как может показаться на первый взгляд, ни о чём — складывается повествование о людях разного происхождения, но схожей судьбы. Все они знают себе цену не хуже, чем цену ядовито-фиолетовой шапки, которая молодит и делает на шаг ближе к жизни рэперов; рельефной пробки от разбитого штофа, которую можно выдать за муранское стекло; и румян, которые свежи ещё три года после окончания срока годности.
67-летняя нерасторопная Владлена Семёновна (Ольга Петрова) похожа на сороку-белобоку: с бусами на золотой цепочке, с фенечкой на запястье, с котомкой на поясе, в кофте с пайетками и с искринкой в глазах. Она считает, что в Яндекс.Картинках можно увидеть, как в действительности выглядит «семитский божок удачи». 87-летний немногословный Василий Викторович (Максим Худяков) медленно, с большими перерывами в речи сетует на молодёжь, которая называет шаркающих стариков «лыжниками». В наивности он не уступает чеховскому Ферапонту из «Трёх сестёр», верившему, что вдоль всей Москвы канат натянут, и искренне рассказывает, как космический аппарат врезался в Луну. На рынке говорят про фиктивные браки и цветуёчки, про «Слово пацана» и Ларису Гузееву, про мелкие гадости и маленькие радости — и контрастами театральной палитры все эти байки чем-то напоминают истории с Хитровки столетней давности, которые внимательно записывал в блокнот Гиляровский. В наше время это осуществлено при поддержке платформы «Яндекс 360»: создатели спектакля сохраняли разрозненные цифровые заметки и фотографии не у себя по отдельности, а в едином облаке. Отчасти это отражено в оформлении программки, которую выдают перед спектаклем: каждый эскиз обозначен графическим значком «жёлтой папки», как в виртуальном хранилище, но с содержимым зрителю предстоит познакомиться уже в зале.
К слову, именно в обстановку Хитровского рынка когда-то погружались артисты труппы Станиславского в погоне за психологизмом: отличие метода брусникинцев в том, что они скорее примеривают типажные маски, сохраняя дистанцию — хотя бы в силу возраста. Образы персонажей от 32 до 90 лет воплощают актёры, которым чуть больше двадцати. Спектакль превращается в своеобразный диалог поколений: со сцены в зал смотрят лица, для которых зрители — молодые люди, заинтересовавшиеся их незаметной жизнью, богатой на сумасбродные гэги, несуразные легенды, житейский цинизм и общечеловеческую надежду быть любимым и понятым. Но вот с последним у героев явные проблемы.
Во многом спектакль следует современной тенденции осмысления культурного наследия 90-х, — эпохи, которой не застали зумеры, — и трендам соцсетей в частности: портреты сменяются так же быстро, как рилсы в бесконечной ленте, то и дело чередуясь с эстрадными номерами, созвучными образам действующих лиц. Хаотичная композиция оправдана и тем, что, в сущности, весь спектакль — большое студенческое упражнение, где каждому дано раскрыть характер в меру своих способностей сценического перевоплощения (отдельно хочется отметить работу Марии Пореченковой, которая удерживала внимание зала в диаметрально разных образах — и энергией общительной торговки-южанки Екатерины, и томным взглядом певицы Ирины Аллегровой). Как вскользь упоминается в постановке, артисты выискивали «жизненные ситуации простых людей»; буквально как на барахолках ищут недооценённую вещицу. Женщина на последних месяцах беременности (Вера Ефремова) может беспрестанно курить, но при этом рассуждать о значимости детской опеки. И даже если жизнь — сплошной базар, «деньги не обманываются, не ворова́ются, а зарабатываются».
Сквозной линией спектакля выступает тема театра: узнав, что их опрашивают начинающие свой творческий путь актёры, некоторые из барахольщиков стремятся выказать сопричастность к «храму искусств». 55-летняя Светлана (Алиса Стыценко), попивая палёный коньяк, рассказывает о хозрасчётных театрах, где она была танцовщицей, и как в конце нулевых «Петька Мамонов пошёл к Лунгину», а она — «своими делами заниматься». 70-летний Сергей Алексеевич (Алексей Устюгов), «между прочим, в музыкальной школе директором был», но сам он об этом не вспоминает: это предмет гордости его спутницы, 71-летней Веры Сергеевны (Вера Ефремова). 50-летний Олег Евгеньевич (Данил Кузнецов) думает, что Театром на Таганке до сих пор руководит Эфрос. А 49-летняя Надежда Николаевна (Мария Василькова) смутно вспоминает «Театр Ермолиной».
Впрочем, всё это лишь детали, и — с высоты прожитых лет — становится важным совсем другое. Обращаясь к своим интервьюерам, одна из торговок искренне вопрошает, как бы упреждая молодых, что не стоит тратить драгоценное время на барахло: «Вы хорошие ребята, но вот только скажите: вы в Бога верите?» Вопрос, конечно же, остаётся без ответа: каждому зрителю дано признаться в этом себе самому.
А пока — сияние любимых певцов в блёстках и перьях, серебристые шорты и сапоги-луноходы беззубого Шуры, череда песен о настоящей любви, Есенин, начищенный самовар на витрине ларька и угнанная продуктовая тележка.
