Беги, малыш, беги: об экспериментальной премьере Новокузнецкого драматического театра
Иммерсивный спектакль с недвусмысленным названием «Дорога туда, откуда нет дороги» в буквальном смысле прокатился по улицам Новокузнецка. За экспериментальную постановку, на которую старейший кузбасский театр решился накануне своего 90-летия, взялся молодой артист Даниил Нагайцев. О собственном опыте погружения в сюжет на равных с актёрами условиях рассказывает автор «Театрального журнала» Инна Ким.
Осторожно, двери закрываются
Спектакль идёт в обыкновенном городском троллейбусе. На остановке недалеко от Новокузнецкой драмы пустой салон неторопливо заполняют пассажиры — артисты и зрители. Последние рассаживаются по местам, вертят по сторонам головами, негромко переговариваются. Начинается движение по «Дороге туда, откуда нет дороги».
Валентин Красногоров, автор пьесы, взятой за основу спектакля, анонсирует её как «короткую притчу о долгом жизненном пути», в которой «на глазах у зрителей персонажи проживут своё детство, молодость, зрелость и старость».
Отсюда выбор места действия. Как это часто бывает в общественном транспорте, сидящие в троллейбусе люди невольно становятся свидетелями чужих историй. Вот появляются непоседливый семилетний мальчик (Ярослав Ершов) и его молодая красивая мама (Ксения Барнаева). Как все дети, мальчик безостановочно задаёт маме вопросы. Он хочет поскорее вырасти, мечтает быть быстрее ласточки, торопится жить.
За матерью и сыном с улыбкой наблюдает Старик (Анатолий Смирнов). Мальчик напоминает ему то ли внука, то ли его самого. Зрители слышат звучащие в голове Старика мысли и видят, как в троллейбусе, который катится по вечернему городу, оживают его воспоминания.
Фото Дианы Токмаковой
Вечный сюжет
Сцены сменяют друг друга с поразительной скоростью. Только что пассажиры-зрители вместе со Стариком умилялись общению матери и сына, который с детской непосредственностью говорил: «Мама, я тебя очень люблю. Когда ты будешь старенькая, я буду о тебе заботиться». И вдруг в троллейбус — из прошлого Старика (а может быть, из будущего мальчика?) — врываются влюблённые: Он (Евгений Лапшин) и Она (Вера Кораблина).
Они прямо с выпускного. Дурачатся, бегая друг за другом по всему салону. Он даже перепрыгивает сиденья, распираемый весёлой энергией юности. В следующей сцене эта же парочка ведёт себя гораздо серьёзнее. Неудивительно, ведь они уже студенты, готовятся к сессии. Но Он по-прежнему торопится жить, мечтает совершить нечто великое.
Венчание. Рождение Дочери. Первая измена. Троллейбус стремительно мчится от одной остановки-сцены к другой. А как же великое? Оно не совершено да и вряд ли совершится. Он — мелкий банковский служащий, до одури боится своей Начальницы (Илона Литвиненко) и тех унизительных «профилактических бесед», которые она ведёт с Ним то ли из желания подтянуть Его дисциплину (Он злоупотребляет алкоголем), то ли чтобы просто попить Его крови.
А Он всё ещё торопит жизнь, словно она бездонная. Ссорясь с женой в троллейбусе, где они случайно сталкиваются, спеша каждый по своим делам, Он в сердцах восклицает: «Скорей бы пенсия!». Да, Он как будто не живёт, а пишет черновик. Что-то не получилось — стёр, написал новое, по наивности полагая, что завтра точно всё получится. И только рядом с Дочерью (Ксения Барнаева) Он порой безоглядно радуется настоящему, крича и дурачась, как в юности.
Неприятное объяснение с любовницей, которую Он решил бросить. Инфаркт. Второй инфаркт. Он в больнице, и жена, на минуту забежавшая навестить Его, спешит поскорее уйти. А Дочь — ей уже шестнадцать — и вовсе не приходит. В другой сцене Он ссорится с дочкой, потому что она поздно вернулась домой и от неё пахнет алкоголем. А в следующей — постаревшие Он и Она ведут обыкновенные разговоры стариков-супругов, обсуждают свои «болячки». Он: «Что сказал врач?». Она: «Нормально для нашего возраста. От старости не вылечить».
«Дорога туда, откуда нет дороги» летит быстро, как само время. И каждый зритель поневоле узнаёт в его сценах собственную жизнь, а в его героях — себя.
Фото Дианы Токмаковой
Погружение
Иммерсивный театр, в том числе в аудио— и видеоформатах, сегодня на пике. Его задача – убрать «четвёртую сцену», которая в обычном театре разделяет актёров и зрителей, и превратить последних из пассивных наблюдателей в соучастников.
Таких спектаклей появляется немало, однако перенести действие в общественный транспорт режиссёры решаются не часто. Даниил Нагайцев справляется с этой задачей не впервые. Около трёх лет назад в идущем по Новокузнецку трамвае состоялась премьера иммерсивной постановки по рассказам Михаила Зощенко, который Даниил поставил с актёрами новокузнецкой театральной мастерской «ПодWall».
Вне зоны комфорта
Пространство спектакля — слишком камерное даже по меркам экспериментальной сцены: «Дорога туда, откуда нет дороги» предназначена всего для двадцати двух зрителей. Около полутора часов они остаются наедине друг с другом, актёрами, спектаклем. Пока «Дорога» не закончится, выйти из троллейбуса нельзя.
Перед началом зрителей просят ни в коем случае не отключать телефоны. На каждом билете напечатан QR-код, при помощи которого пассажиры троллейбуса подключаются к телеграмм-каналу «Дороги» и становятся действующими лицами постановки. Они передвигаются по салону, стоят у дверей, включают фонарики во время сцены венчания или снимают на свои камеры драматизм супружеской ссоры.
Фото Дианы Токмаковой
Между мирами
По задумке Валентина Красногорова, действие его пьесы — если честно, довольно банальной и даже плоской — происходит в некоем автобусе, символизирующем быстротекущее время. Молодой режиссёр превращает камерное пространство спектакля в мистический паром, следующий по маршруту между мирами живых и мёртвых. Таким образом «Дорога туда, откуда нет дороги» стала сюрреалистичной, наполненной аллюзиями и парадоксами.
Тема переправы из реального мира в ирреальный задаётся ещё до начала спектакля, когда бесстрастная Кондукторша в сером плаще с капюшоном (заслуженная артистка РФ Илона Литвиненко) компостирует билеты, которые при входе в троллейбус ей протягивают зрители. На лице героини, равнодушно произносящей: «Моё дело объявлять остановки и следить за порядком», ни одной эмоции, ни тени чувств. Она то ли женское олицетворение перевозчика Харона, то ли одна из мойр, а то и сама Смерть. На общую атмосферу работает и почти непроницаемая тьма за окнами — на часах девять вечера, уже темно.
Даниил Нагайцев добавляет в постановку текст Харуки Мураками из романа «Дэнс, дэнс, дэнс» и превращает его в монологи Старика. Первый же монолог про сон, и зрители сразу погружаются в тягучую атмосферу творящейся прямо на их глазах мистики: «Открываю глаза. Размышляю, где я. И не только размышляю — говорю вслух. «„Где я?“ — спрашиваю сам себя. Вопрос, лишённый всякого смысла. Задавай его, не задавай — ответ всегда известен заранее. Я — в своей собственной жизни. Вокруг — моя единственная реальность. Не то чтоб я сам желал их такими, но вот они — мои будни, мои заботы, мои обстоятельства. Иногда со мной рядом спит женщина. Но в основном я один. <...> Вытягиваю руку перед собой. Ощупываю лицо. Убеждаюсь: я — сам по себе. Я ничему не принадлежу».
А в финале Старик утешает то ли себя, то ли сидящих пассажиров: «Всё хорошо. Мне не страшно. <...> Бояться нечего, говорю я себе. Просто всё собирается в одно целое».
Фото Дианы Токмаковой
«Что наша жизнь? Игра!»
Сюрреалистичная мойра-кондукторша тоже говорит словами Мураками: «В троллейбусе — две двери. Одна вход, другая выход. По-другому никак. Во вход не выйти; с выхода не зайти. Так уж устроено. Люди входят через вход — и уходят через выход. Существует много способов зайти, как и много способов выйти. Но уходят все».
Илона Литвиненко в этом спектакле играет целый сонм второстепенных героинь, и наблюдать за ней — отдельное удовольствие. Несколькими эмоциями-красками (или их отсутствием), выражением глаз, движением губ она очень точно передаёт образ каждой своей героини: безучастной, даже грубоватой Кондукторши, только с виду циничной, много раз обжигавшейся Продавщицы, которую пытается соблазнить герой, одинокой стервы Начальницы, любящей и страдающей Любовницы, уставшей Сиделки.
Главный герой в исполнении Евгения Лапшина буквально заполняет своей энергетикой пространство троллейбуса, кардинально меняясь от сцены к сцене. Перед зрителями то влюблённый мечтатель, то нахрапистый соблазнитель, то униженный подчинённый. А иногда Он становится нежным и печальным, Например, в сцене в больнице, когда жена навещает его после инфаркта: «Мне тут так одиноко. Когда ты придёшь?».
Фото Дианы Токмаковой
Атмосфера
Режиссёр и художник спектакля сам придумывал сценографию «Дороги…» и подбирал музыку. Здесь и каверы на хиты 1990-х (весьма органичные для определённых сцен); и подчёркивающие «иномирность» происходящего электронные треки авторства Mujuic (саунд-дизайнер Степан Андреев). Но особенно пронзительно звучат строчки из песни Виктора Цоя «Я посадил дерево»: «Я знаю, моё дерево скоро оставит меня. Но пока оно есть, я всегда рядом с ним. Мне с ним радостно, мне с ним больно. Мне кажется, что это мой мир».
Свет Александра Истьярова создаёт ощущение, что за окнами троллейбуса не улицы Новокузнецка, а ирреальные виды ледяного космического пространства.
Вариативность будущего
Сквозь сцену, в которой Он и Она склонились над новорожденной Дочерью, с грустной улыбкой проходит она сама, но уже взрослая, с забавной игрушкой-вертушкой в руках. Когда Он и Она ссорятся, дочь сидит рядом с застывшим лицом и прозрачными глазами. Во время скандала с отцом она водит смычком по контрабасу, словно играя на отцовских нервах и одновременно будто крича от боли.
Он и Старик, любовница и жена постоянно меняются местами, повторяя фразы друг друга, будто играя одну роль; мальчик из начала спектакля превращается в Его внука. Это даже не 3D, а какое-то сложное смешение прошлого, настоящего и будущего. В этой какофонии, которая бьёт по нервам из-за близости к актёрам, рождается та вариативность будущего, которую каждый зритель может вообразить сам.
Режиссёр предлагает несколько вариантов судьбы главного героя. В одном их них совершивший много ошибок Старик остаётся совсем один. В другом зрители видят, что, всё простив друг другу, Он и Она остаются вместе. Видят, как проводив Её, Он уезжает в троллейбусе вместе с Дочерью и внуком.
Есть и третий вариант. Он всё ближе к конечной остановке. Кондукторша объявляет: «Крематорий» и кричит в ухо Старику: «Вам выходить!». А выходить-то не хочется. Перед лицом смерти герой проходит все стадии принятия: он спорит, скандалит, торгуется, впадает в уныние и всё-таки смиряется. Троллейбус открывается и выпускает … Его и Её — снова молодых, влюблённых, обнимающихся. И едет дальше.
Извечная спираль делает новый виток. В салоне появляется непоседливый семилетний мальчик, задающий своей молодой, красивой, любимой маме бесконечные вопросы. Он хочет поскорее вырасти, мечтает быть быстрее ласточки, торопится жить…
Откуда-то словно из иного мира звучат слова Старика: «Беги к счастью, не останавливайся. Какой в этом смысл — не задумывайся. Смысла всё равно нет, и не было никогда. Задумаешься — остановятся ноги...».
Пассажиры-зрители покидают троллейбус — и спектакль — с острым ощущением, что их остановки ещё не объявлены. Мы живы. Мы любимы и любим. Мы совершаем ошибки, но располагаем и временем, чтобы исправить их.
Фото Дианы Токмаковой
